Шум наполнял просторное фойе, и это было совершенно естественно. Причиной большого ажиотажа послужили гастроли всемирно известного кукловода Жана Клавье. Необычный, живой сюжет постановок и великолепное мастерство талантливого человека, собрало под сводами Золотого Театра, немного-немало, 4 тысячи ценителей высокого искусства.
Постепенно суетная оживлённость угасает, а вместе с ней и освещение массивных люстр. Лёгкая подсветка сцены в совокупности со вступительными аккордами лирической мелодии направляют зрителей в нужные рамки задуманного представления. С каждой сыгранной нотой, музыка становиться всё приглушеннее и приглушеннее. И вот под бурные аплодисменты и овации выходит сам мэтр сегодняшнего вечера.
Он делает несколько хитрых движений руками, словно демонстрируя зрителям, фокусы и в зале приходит абсолютная темнота. Подсветка сцены вмиг погасла. Несколько встревоженных вздохов в зале и луч света из бокового прожектора выхватывает задумчивое лицо Клавье. На этот раз мастер был на сцене не один. Рядом с ним стоял, слегка качаясь на деревянных ножках, всем известный Пьеро. Музыка возобновилась вновь.

Пьеро устало улыбнулся и, сделав поклон аудитории, неспешно войдя в ритм мелодии, с упоением стал танцевать вальс. Это было настолько искусно поставлено, что казалось, на сцене кружится не кукла, а живой настоящий танцор. Взор Пьеро устремился вверх, на своего создателя. Искренняя улыбка для Клавье, как знак безраздельной любви к своему отцу. Пьеро продолжал исполнять свои удивительные пируэты и вдруг, дойдя до мажорной высшей ноты, он увидел нечто такое, что заставило его немедленно замереть. Пьеро пристально разглядывал тонкие нити идущие от его запястья куда-то вверх. Другой рукой он слегка подёргал за эти нити и ничего непонимающий вновь посмотрел на Клавье, словно ища у него ответа: «Папа, что это значит?».
Мастер был безмолвен. Неожиданный испуг, отчаяние и страх перед необъяснимым охватил деревянную душу Пьеро. А где-то за авансценой нейтральный вальс сменился на волнующий перебор клавиш плакучего рояля. Внимательно оглядев всё своё тело, Пьеро обнаружил, что всё оно крепиться на вездесущих нитях. «Что это? Что?» - выкрикивал взглядом Пьеро, немой вопрос.
Открытая реальность настолько поразила его, что большие, весёлые глаза стали, наполнятся печальными слезами. Он что-то понял.
Пьеро был не глупцом, далеко не глупцом. В критический момент своей мысли, осознав, что эти нити, как оковы, как ограниченная свобода, в руках жестокого кукловода, Пьеро переживает глубокий шок. «Неужели, неужели мой отец способен на такое» - думал он. «Я кукла, я марионетка, ни души, ни сердца. ни жизни». Волнующая музыка стихла, давая перейти конфликту Пьеро в свою завершающую стадию. «Мы не рабы – рабы не мы» - всё это легко читалось в решительной мимике маленького бунтаря.
Пьеро обхватил одной рукой путы своего запястья и с силой дёрнул их вниз. Нить натянулась и оборвалась, а левая рука безжизненно повисла, лишившись твёрдой опоры. Это ничуть не остановило Пьеро. Он готов был жертвовать собою, только бы свергнуть иго безжалостного мастера. Долгожданную, но мёртвую волю, обрели и ноги, и туловище.
Обездвиженный, стоящий на коленях, деревянный человечек, молча плакал. Подобно осевому стержню, нить, закреплённую на голове, Пьеро нащупал трясущимися пальцами и последний раз, горько усмехнулся чёрному небу. Всё что начато, должно быть закончено. Жизнь Пьеро была закончена. Послышались глухие шаги. Это мастер оставил свой «небесный трон» и опустился на колени рядом с бездыханным телом Пьеро. Под звуки грустной старинной мелодии, заговорил тихий голос: «Ах, мой милый мальчик. Мой любимый Пьеро. Ведь я тебя создал и дал тебе свободу. Свободу выбирать между жизнью и смертью. Но ты выбрал смерть. У тебя было всё. И душа и сердце, и жизнь, а теперь тебя нет. Ах, мой любимый Пьеро». Болезненная слеза, скатилась с небритой щеки старого француза и он, подняв тело Пьеро, медленно удалился со сцены.